Классическая pigeonnier — весьма изящная архитектурная форма, сооружение высокое, стройное, квадратное или круглое. Вход для голубей устроен вверху, под самой крышей. Внизу приличные голубятни оборудованы широким поясом гладких керамических плиток, предотвращающих посещения неприятными гостями: крысами, кошками и иными любителями полакомиться пташками.

Люди проникают внутрь через дверь, вход для них устроен на уровне земли, вверх ведет лесенка. Там, наверху, устроены голубиные квартиры. Стены покрыты облицованными керамикой или просто оштукатуренными выемками, boulins, их упорядоченность вызывает в памяти пчелиные соты. Как будто вы попали внутрь громадного, оштукатуренного изнутри улья. В нашем pigeonnier таких ниш около двухсотпятидесяти, и я очень этим количеством гордился, пока не узнал, что в Шато-де-Сильвабель в Рев-де-Брусс имеется семисотместная голубятня.

Жутко представить себе, что делалось, когда семь сотен голубей возвращались домой на ночлег. А сколько удобрения они производили! Знаю не понаслышке. Наши местные голуби, несмотря на наличие комфортабельной голубятни, предпочитают проводить время на подоконниках дома, с соответствующими последствиями на плитах под окнами. К моим угрозам они остаются глухими, вероятно, догадываясь, что мы предпочитаем их жесткому мясу курятину.

Pistou, Pissaladiere et Pissalat

Соус «Песто», пицца по-провансальски и рыбная приправа

Слышал я, и не раз, как французские снобы-гастрономы, кривя губы, отзываются об итальянской кухне: «Макаронники… Лапша и ничего, кроме лапши». Явная клевета, однако мнение, что французская кухня более разнообразна и утонченна, чем все, что можно найти к востоку от Ментона, где начинается «страна макаронников», прочно укоренилось во Франции. Все же нельзя не признать, что французы свой национальный желудок весьма уважают и едят с чувством и с толком. И не прочь позаимствовать дельные гастрономические изобретения соседей. По этой причине некоторые сокровища итальянской кухни, слегка изменив имена, прочно обосновались в провансальском меню. Два показательных примера — pistou и pissaladiere.

Pistou — в Италии это блюдо называют pesto — представляет собой соус из базилика, оливкового масла, кедровых орехов и сыра. Прованское нововведение, кроме изменения имени, сводится к замене кедровых орехов чесноком. Соус этот используют для сдабривания супа из томатов, зеленой и белой фасоли, кабачков, картошки, лука, сельдерея, вермишели. Легко можно заметить, что во всем этом усматривается, мягко говоря, намек на итальянский суп минестроне, но в Провансе на намеки предпочитают не обращать внимания, а суп известен как soupe au pistou. Очень неплохой. Дабы сделать его еще существеннее, я всегда добавляю в него ложку-другую оливкового масла.

Pissaladiere — по сути, пицца, но без эластичной сырной глазировки. Тесто хлебное или для мучной выпечки, в число ингредиентов входят лук, филе анчоусов, оливковое масло. Иногда называют ее и пиццей по-провансальски. Что сказал бы о ней знаток настоящей пиццы из Неаполя, могу только гадать.

Pissalat — рыбная приправа, истоки ее, насколько я знаю, следует искать во Франции, вдоль берега Средиземного моря. Pissalat представляет собой пюре из крохотной рыбешки длиной до двух с половиной сантиметров, с рассолом и оливковым маслом. В наши дни для pissalat берутся в основном мальки анчоуса, а традиционный рецепт можно разыскать в книге «сто пятьдесят способов приготовить сардины», отпечатанной в марсельской типографии. Pissalat хорош с овощными закусками в начале трапезы или для намазывания на тонкие тостики.

Platanes

Платаны

Сорок процентов всех деревьев Парижа и шестьдесят процентов всех деревьев Лондона — платаны. Но, несмотря на статистику, платан больше связывают с обликом Прованса, чем с каким-либо городом. Возможно, причина тому в большей живописности платанов Прованса, более фотогеничных, чем их городские родственники. Для начала, они чище городских, бледного серого цвета, нетронутые выхлопными газами. Они более «драматично» высажены: парами при въезде в деревни, рядами с обеих сторон сельской дороги, убегающей к горизонту, оформляют аллеи, ведущие к внушительным старинным особнякам, затеняют обширные дворы. Сельские платаны обрезаны умелой рукой, соответственно их декоративному или практическому назначению.

В отличие от городских деревьев, им не надо состязаться за место в кадре с высокими городскими зданиями. Плавный изгиб ствола и раскидистая крона притягивают внимание зрителя, и любые человеческие существа оттесняются на второй план. Люди под платанами могут играть в петанк, сидеть за столиками кафе, целоваться на скамье, но они останутся стаффажем, не более. На любом снимке, на любой художественной открытке герой — дерево.

Сельский платан выжил в суровой обстановке, выстоял в нелегкой борьбе. Он пережил загрязнение окружающей среды, недостаток воды, беспощадную обрезку ветвей, случайные атаки врезавшихся в него автомобилей. И это еще не все. Там и тут видишь вколоченные в стволы гвозди, костыли, крюки. Самый популярный декор — электропроводка. Украшение деревьев гирляндами цветных лампочек вовсе не служит им на пользу. А к чему, как не к древесному стволу, удобнее всего приколотить коммунальную доску объявлений? И почему бы не присобачивать эти объявления прямо к стволу? И вот платан сообщает нам, что через неделю состоится эпохальный матрасный фестиваль, что приедет цирк, что в соседней деревне можно арендовать прекрасный амбар, что где-то открылась художественная выставка, а где-то состоится концерт, что потерялась собака или опять скоро выборы. Наконец, в качестве апофеоза оскорблений к основанию ствола прикручен контейнер для мусора, похоронившего под собой и контейнер и подходы к дереву, оскорбляющего глаз и природу.

Но дерево все выдерживает, часто на протяжении столетий. Перед нашим домом растет платан, посаженный до Революции. Это громадное дерево можно, однако, считать сосунком. Гигант Прованса, растущий в Ламаноне, в высоту насчитывает пятьдесят три метра. Окружность его ствола около девяти метров — как раз на семерых. Семеро мужчин едва могут обхватить его, держась за руки. Ему не менее трехсот лет, оно считается историческим памятником, но признаков болезненности не проявляет и запросто протянет еще не одно столетие.

Как будто им мало ежедневных страданий, деревья подвергают еще и ежегодной подрезке. Каждую осень на них нападают головорезы, вооруженные бензопилами. Провансальские специалисты кромсают ветви с энтузиазмом, почти жестоко, отхватывая свежие побеги и ветви с руку толщиной. Жуть берет, когда глядишь, что они вытворяют с деревьями. Когда эти варвары завершают работу, дерево выглядит как армейский новобранец после первой стрижки в военной парикмахерской.

В этой оргии наблюдается определенная последовательность. Декоративная подрезка может производиться по разной методике. При подрезании a l’anglaise, по-английски, оставшиеся ветви ориентированы вверх, поднимаются к небу. Стрижка en gobelet, «под кубок», делает платан похожим на винный бокал. Если же дерево должно давать тень, его стригут en parapluie, «под зонтик», и ветви раскидываются вширь, параллельно земле.

Поскольку сиеста составляет важную часть летней жизни, неудивительно, что Прованс полон экспертов по ее проведению. Знатоки тени растолкуют вам, как ею правильно пользоваться, какая тень «хорошая», а какая «плохая». Скажем, тень сосны горячая, сухая, к тому же донимают запахи смолы. В общем, «плохая», une mauvaise ombre. Нехороша также тень грецкого ореха (слишком холодная), липы (не вздумайте заснуть под липой, если не желаете остаться без голоса!), каштана (спину простудите). Всем хороша лишь тень платана, une bonne ombre, ясная и прохладная, с умеренно профильтрованным светом.